Из Польши доходили смутные вести. Что такое там делалось — мы мало еще смыслили, ограничиваясь перепечаткою кратких сухих известий из официальной «Газеты Польской». Слышно было, что в Варшаве поднялись новые демонстрации, особенно против Фелинского, что там опять
запели гимны…
Конечно, немедленно образовались толпы,
запели гимн и отправились к дворцу манифестировать; к сожалению, я не мог принять участия, так как надобно было возвращаться в контору.
Неточные совпадения
— И вот что еще хотел тебе сказать, — продолжал каким-то зазвеневшим вдруг голосом Митя, — если бить станут дорогой аль там, то я не дамся, я убью, и меня расстреляют. И это двадцать ведь лет! Здесь уж ты начинают говорить. Сторожа мне ты говорят. Я лежал и сегодня всю ночь судил себя: не готов! Не в силах принять! Хотел «
гимн»
запеть, а сторожевского тыканья не могу осилить! За Грушу бы все перенес, все… кроме, впрочем, побой… Но ее туда не пустят.
И тогда мы, подземные человеки,
запоем из недр земли трагический
гимн Богу, у которого радость!
Ну, освободите же изверга… он
гимн запел, это потому, что ему легко!
— Э, нет, черт с ними, эти патриотические
гимны! — возразил опьяневший Бычков и
запел, пародируя известную арию из оперы Глинки...
По окончании ужина прислуга вышла, двери затворила, и все присутствующие, по знаку Лабзина, довольно складно
запели какой-то
гимн.
«Тогда, в великом горе нашем, мы вновь воскреснем в радость, без которой жить человеку невозможно, а богу быть, ибо бог дает радость. Как я буду там под землей без бога? Если бога с земли изгонят, мы под землей его встретим. И тогда мы, подземные человеки,
запоем из недр земли трагический
гимн богу, у которого радость! Да здравствует бог и его радость!» (Дмитрий Карамазов).
И в человеческом восторге сливается душа с единою первосущностью мира и из глубочайших глубин своих
запевает «трагический
гимн богу, у которого радость».
A толпа манифестантов все росла и росла с каждой минутой, с каждой секундой. Вдруг стройно и звонко
запели молодые, сильные голоса. Их подхватили другие, и волной покатился национальный
гимн по залитым знойным июльским солнцем улицам.
И когда последний удар раскатился где-то далеко, далеко за рекой, вся площадь
запела снова народный
гимн.
Едва только успел договорить свое последнее слово капитан Львович, как десяток тысяч голосов мощно
запел национальный
гимн. И снова дождь цветов посыпался на оратора…
И стали вкруг, сверкая взором;
И
гимн запели диким хором,
В сердца вонзающий боязнь;
И в нем преступник слышит: казнь!
Гроза души, ума смутитель,
Эринний страшный хор гремит;
И, цепенея, внемлет зритель;
И лира, онемев, молчит...